Неточные совпадения
Один низший сорт: пошлые, глупые и, главное, смешные люди, которые веруют в то, что одному мужу надо жить с одною женой, с которою он обвенчан, что
девушке надо быть невинною, женщине стыдливою, мужчине мужественным, воздержным и твердым, что надо воспитывать детей, зарабатывать свой хлеб, платить долги, — и
разные тому подобные глупости.
На крыльце, вроде веранды, уставленной большими кадками с лимонными, померанцевыми деревьями, кактусами, алоэ и
разными цветами, отгороженной от двора большой решеткой и обращенной к цветнику и саду, стояла
девушка лет двадцати и с двух тарелок, которые держала перед ней девочка лет двенадцати, босая, в выбойчатом платье, брала горстями пшено и бросала птицам. У ног ее толпились куры, индейки, утки, голуби, наконец воробьи и галки.
— Нехлюдов, знаете, который еще в Красноперском уезде, в земстве,
разные странные заявления делал. И представьте, он присяжный, и в числе подсудимых оказалась женщина или
девушка, приговоренная в каторгу, которая, как он говорит, была им обманута, и он теперь хочет жениться на ней.
С появлением
девушек в комнату ворвались
разные детские воспоминания, которые для постороннего человека не имели никакого значения и могли показаться смешными, а для действующих лиц были теперь особенно дороги.
Василий Назарыч рассказал дочери последние известия о положении приваловского наследства и по этому случаю долго припоминал
разные эпизоды из жизни Гуляевых и Приваловых.
Девушка внимательно слушала все время и проговорила...
Девушки совершенно освободили ее от шитья: можно было найти довольно другого, не вредного занятия для нее; она заменила половину дежурств по мелким надобностям швейной, участвовала в заведывании
разными кладовыми, принимала заказы, и никто не мог сказать, что Крюкова менее других полезна в мастерской.
Девушки и парни расходятся в
разные стороны.
Везде пили и ели, но всего искреннее веселились в Словущенском, где, за исключением Струнниковых, помещики были победнее, и с ними меньше чинились. У Слепушкиных, например, хотя и не танцевали, по причине тесноты помещения, но зато изо всех усадеб собирали сенных
девушек, которые пели подблюдные песни (мне, помнится, это развлечение нравилось даже более, нежели танцы). На ночь все размещались по
разным усадьбам и таким образом несколько дней сряду переходили из дома в дом.
При этом делаются опять
разные скромные намеки насчет телесного сложения, от которых не менее скромная
девушка убегает из комнаты.
Слушавшая ее
девушка с головой уходила в этот мир
разных жестокостей, неправды, крови и слез, и ее сердце содрогалось от ужаса.
Впрочем, верила порче одна кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же,
девушка, давно обжившаяся в городе и насмотревшаяся на
разные супружеские трагикомедии, только не спорила об этом при Розанове, но в кухне говорила: «Точно ее, барыню-то нашу, надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи, мол, с мужем, не срамничай, не бегай по чужим дворам.
После приезда, на другой день, он отправился к фотографу Мезеру, захватив с собою соломенную
девушку Бэлу, и снялся с ней в
разных позах, причем за каждый негатив получил по три рубля, а женщине дал по рублю. Снимков было двадцать. После этого он поехал к Барсуковой.
— Никогда, мадам! — высокомерно уронила Эльза.Мы все здесь живем своей дружной семьей. Все мы землячки или родственницы, и дай бог, чтобы многим так жилось в родных фамилиях, как нам здесь. Правда, на Ямской улице бывают
разные скандалы, и драки, и недоразумения. Но это там… в этих… в рублевых заведениях. Русские
девушки много пьют и всегда имеют одного любовника. И они совсем не думают о своем будущем.
Сначала заглядывали к нам, под
разными предлогами, горничные девчонки и
девушки, даже дворовые женщины, просили у нас «поцеловать ручку», к чему мы не были приучены и потому не соглашались, кое о чем спрашивали и уходили; потом все совершенно нас оставили, и, кажется, по приказанью бабушки или тетушки, которая (я сам слышал) говорила, что «Софья Николавна не любит, чтоб лакеи и девки разговаривали с ее детьми».
Днем он не имел возможности поговорить с Лушей, за исключением двух-трех случайно брошенных фраз;
девушка точно с намерением избегала его общества и под
разными предлогами ловко увертывалась от него.
Как все влюбленные
девушки, Аннинька таскала за собой Братковского по
разным тенистым уголкам в саду, одолевала его массой записочек и ревновала даже к Нине Леонтьевне.
Бледная, задумчивая
девушка, по какому-то странному противоречию с его плотной натурой, сделала на него сильное впечатление. Он на вечерах уходил из-за карт и погружался в непривычную думу, глядя на этот полувоздушный призрак, летавший перед ним. Когда на него падал ее томный взор, разумеется, случайно, он, бойкий гладиатор в салонных разговорах, смущался перед робкой девочкой, хотел ей иногда сказать что-нибудь, но не мог. Это надоело ему, и он решился действовать положительнее, чрез
разных теток.
С дворовыми и крестьянами он был добр и мягок до глупости, хоть в то же время не щадил целомудрия
разных молодых
девушек и женщин, да те, впрочем, и сами были рады тому: очень он им нравился своей молодцеватостью и своим залихватским удальством.
— И на всякий день у нее платья
разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, — на сегодня одно, на завтра другое, а на праздник особенное. И в церкву в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней время провести, господина у себя принимает, а не то так с
девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером вяжет!
На дворе совсем меркло; мимо платформы торопливо проходили к домам
разные рабочие люди; прошло несколько
девушек, которые с ужасом и с любопытством взглядывали на мрачный сундук и на одинокую фигуру Долинского, и вдруг сначала шли удвоенным шагом, а потом бежали, кутая свои головы широкими коричневыми платками и путаясь в длинных юбках платьев.
Вокруг нас теснилась толпа праздношатающихся гуляк, купцов, отчаявшихся в возможности жить не напиваясь, несчастных приказчиков, проводящих жизнь за прилавками и отводящих свою убогую душу только в таких притонах, падших женщин и
девушек, только-только прикоснувшихся губами к гнусной чаше,
разных модисток, магазинных девочек…
В одно из посещений Мухоедова, когда мы далеко ушли с ним вдвоем, я, желая исполнить свое обещание Александре Васильевне, издалека завел с ним речь о
разных случайностях жизни и свел все на возможность увлечения, например, такой
девушкой, которая может испортить порядочному человеку целую жизнь; вся эта мораль была высказана мной с остановками, перерывами, примерами и пояснениями, причем я чувствовал себя не совсем хорошо, хотя и пользовался всеми правами друга.
Ты прехорошенькая!.. мне тебя жаль!» — вырвалось вдруг громко из уст Марфы Андревны, и она ближе и ближе потянула красавицу к свету лампады, передвинула несколько раз перед собою из стороны в сторону лицо и обнаженный бюст
девушки, любуясь ею при
разных тонах освещения, и, вдруг схватив ее крепко в свои объятия, шепнула ей с материнской страстностью: «Мы вместе, вместе с тобою… сбережем, что родится!»
Нужда научила Аполлинария выдумать компромисс, — именно, продекламировать оду, написанную «Легконосной Пулхерии», перед нашей
девушкой Неонилой, которая усвоила себе в модном магазине Морозовой
разные отшлифованные городские манеры и, по соображениям Аполлинария, должна была иметь тонкие чувства, необходимые для того, чтобы почувствовать достоинство поэзии.
Семнадцать раз я объяснялся в любви
девушкам, разумеется,
разным, но ни при одном объявлении не чувствовал такой сладости!
Это были две
девушки, которых домине Галушкинский учил петь со мною
разные кантики.
Надя с толпой
девушек отвлекала Вельчанинова в одну сторону, а другие подружки под
разными предлогами заманивали Павла Павловича в другую; но тот вырывался и тотчас же опрометью прибегал прямо к ним, то есть к Вельчанинову и Наде, и вдруг вставлял свою лысую и беспокойно подслушивающую голову между ними.
С последним доводом я не мог внутренне не согласиться. Что мне за дело до этих
девушек, с которыми я сегодня увиделся, а завтра мы разойдемся в
разные стороны, чтобы никогда даже не услышать друг о друге?
— Дело пошло такого рода, что так как Федор Гаврилыч стал любить уж очень компании, был он на одном мужском вечере, кажется, у казначея, разгулялись, в слободе тут
девушки разные жили и песни пели хорошо, а тем временем капустница была, капусту
девушки и молодые женщины рубят и песни поют.
Груша Послушайте, девушки-красавицы, я вам притчу скажу. Была некоторая девка. Ну, вот, хорошо. Только девка-то дура. Ходил парень к этой девке,
разные речи говорил, только все обманывал: я, говорит, холостой, богатый, такой-сякой, немазаный. Я тебя люблю, за себя замуж возьму… А выходит на деле-то — он женатый.
Почти бегает взад и вперед по светлице взволнованная
девушка, на
разные лады обдумывая мщенье небывалой разлучнице. Лицо горит, глаза зловещим пламенем блещут, рукава засучены, руки крепко сжаты, губы трепещут судорогами.
За столом, уставленным келарским кушанием и сластями, привезенными из Осиповки, сидели
девушки, толкуя о
разных разностях.
— Баронесса! Барышня! Анастасия Германовна! Меня возьмите! И меня тоже! И я! И я с вами! — кричали на
разные голоса
девушки, обратившиеся мгновенно в прежних маленьких девочек-стрижек от одной возможности получить всеми любимое удовольствие.
— Нам все смешно, нам все решительно смешно! — вдруг вскипятился дядя, враждебно глядя на Наташу. — Здороваться и прощаться — это предрассудок; вести себя, как прилично взрослой
девушке, — предрассудок… А вот начитаться
разных книжонок и без критики, без рассуждения поступать по ним — это не предрассудок! Это идейно и благородно.
Она возвращалась домой глубоко одинокая. Была суббота. Фальцовщицы и подмастерья, с получкою в кармане, весело и торопливо расходились от ворот в
разные стороны.
Девушек поджидали у ворот кавалеры — писаря, литографы, наборщики. У всех были чуждые лица, все были заняты только собою, и Александре Михайловне казалось, — лица эти так же мало способны осветиться сочувствием к чужой беде, как безучастные лица бумажных Пушкиных.
Остальное связать со своим именем. Завещать двести тысяч — цифра эффектная — на какое-нибудь заведение, например хоть на профессиональную школу… Никто у нас не учит
девушек полезным вещам. Все науки, да литература, да контрапункт, да идеи
разные… Вот и ее, Марью Орестовну, заставь скроить платье, нарисовать узор, что-нибудь склеить или устроить, дать рисунок мастеру, — ничего она не может сделать. А в такой школе всему этому будут учить.
В доме князя Ивана Андреевича Прозоровского господствовало необычайное оживление. Привезенные из вотчины
девушки шили и готовили приданое невесте. Она сама все время проводила в московских магазинах за выбором материй или же у подруг за обсуждением
разных вопросов, касающихся туалета. Часто подруги и знакомые собирались и у них в доме.
Тут начались бедной
девушке наставления, как опасно смотреть на чужой двор, как может испортить ее недобрый глаз, и пуще глаз басурмана-чернокнижника, какие от того могут выйти ужасные последствия: все это с
разными народными текстами, с подкреплением свидетельств и примеров. Настоящая пытка! Анастасия и без того горела на угольях; теперь вытягивали у ней душу.
Из барынь были какие-то три фрейлины, старые девы, в черном, птичьи носы. Говорят протяжно-протяжно и все только о
разных кне-езь Григорьях… да о каких-то"католикосах"… Были еще две накрашенные старухи. Несколько девиц, самых золотушных. У Вениаминовой дочь,
девушка лет пятнадцати. Они играли в колечко, кажется. Муж Вениаминовой точно фарфоровый, седой, очень глупый штатский генерал, как-то все приседает. Кричит не меньше жены. Все, что я могу сказать об этом вечере: подавали мерзейшие груши, точно репа.
— Водятся у старика деньжонки, водятся, имений несколько в
разных губерниях… Дочерей обеих выдал замуж, славные
девушки. Анну Васильевну за князя Горчакова, а Марью Васильевну за Олешева, по семнадцати тысяч приданого дал, и партии сделали обе хорошие… Так-то…
В доме посадника еще никто не знал о происшедшей ссоре жениха с отцом невесты, а потому по обычному порядку в дом к нему собрались на свадебные посиделки
девушки — подруги невесты, которая еще убиралась и не выходила в приемную светлицу. Гости, разряженные в цветные повязки, с розовыми лентами в косицах и в парчовых сарафанах, пели, резвились и играли в
разные игры, ожидая ее.
В доме посадника еще никто не знал о происшедшей распре жениха с отцом невесты, а потому по обычному порядку в дом к нему собрались на свадебные посиделки
девушки — подруги невесты, которая еще убиралась и не выходила в приемную светлицу. Гостьи, разряженные в цветные повязки, с розовыми лентами в косицах и в парчовых сарафанах, пели, резвились и играли в
разные игры, ожидая ее.
— Ах, я так бы хотела поговорить с вами… о моей вещи… но, знаете, поговорить по-товарищески… Есть
разные детали… Я, как
девушка, не могу еще овладеть настоящим колоритом… Вы меня понимаете?
— Достань, боярин, на молодой месяц две молодые лягушки
разных полов, держи их вместе, где рассудишь, три дня и три ночи, днем под лучом солнца, ночью под лучом месяца; потом зарой их живых вместе в полночь, когда совершится полнолуние, в лесу, в муравейник, а на другую полночь вынь из лягушки мужеска пола крючок, что у ней под сердцем, а лягушку женского пола оставь в муравейнике; этим крючком вели сыну своему задеть
девушку, имярек…
Чуть только какая-нибудь женщина, вдова или
девушка, делается совершенно свободной, ну и заблудили. Вот в истории:
разные королевы, императрицы… Разве непременно уж все они, по натуре своей, были такие сладострастные? А ни одна не устояла.
При ней было до сорока избранных женщин и
девушек разного возраста, которые поочередно должны были находиться в ее комнате.